Ведущий экономический сектор будущуго Опции

[ГенШи]

Экономическая теория говорит нам, что экономика сама по себе неоднородна, в ней можно выделить сектора. Классификация секторов зависит от того, какая есть зависимость от природной среды. В настоящее время по данному критерию принято выделять 5 секторов: первичный, вторичный, третичный, четвертичный, пятеричный.
В разное время каждый из этих секторов был «локомотивом экономики» и давал владельцем соответствующих активов богатство и власть. Со сменой экономического уклада соответственно менялся и «локомотив экономики», а также менялось распределение власти, которая переходила к тем, кто контролировал активы нового сектора экономики. Иногда власть оставалась у прежних людей, если они успевали приспособиться к новым условиям, но очень часто на их смену приходили совершенно другие люди, потому как прежние «сильные мира сего» не всегда могли и хотели адаптироваться.
Первым исторически сложился первичный сектор экономики, который включает в себя сельское хозяйство и добычу полезных ископаемых для собственных нужд. На первичном секторе экономики базировалась экономика человеческих сообществ фактически до XVII века, а в некоторых местах и позже. Еще и сейчас в Африке можно найти сообщества, живущие по принципам первичного сектора экономики. Именно владельцы активов первичного сектора экономики, а к ним относилась земля, сельскохозяйственные угодья, леса, рудники и тому подобное были во времена «царствования» первичного сектора самыми богатыми и влиятельными. Именно это люди составляли элиту и имели самый высокий уровень жизни.
Вставка:Бизнес, связанный с первичным сектором производства, повсеместно убыточен. В развитых странах мы видим гигантские объемы дотаций сельскому хозяйству и добывающей промышленности при том, что здесь достигнута наибольшая производительность соприродного хозяйствования. В Европе, где собирают 70 центнеров пшеницы с гектара, а коровы дают 10-12 тысяч литров молока в год, дотации составляют до трети валового дохода отрасли.
Следующим сложился вторичный сектор экономики, который включает в себя перерабатывающую промышленность. Возникновение этого сектора экономики ознаменовало собой становление нового типа экономики – индустриальная экономика. Сейчас промышленность кажется нам чем-то естественным, но осознание того, что промышленность – это производящая сила пришло не сразу. Наиболее влиятельная экономическая школа XVIII века – физиократы утверждала, что добавленная стоимость создается только в первичном секторе, а вторичный сектор является по своей сути паразитическим и служит всего лишь для перераспределения богатств. Появление вторичного сектора стало для некоторых закатом. Те, кто вовремя не понял, что мир изменился, в итоге разорились. Произошли изменения и во власти. Ее получили те, кто олицетворял собой вторичный сектор.
Моя врезка: Вторичный сектор – промышленность и ремесла, например в Германии, опережаются сейчас третьим сектором – сферой услуг. Это было предсказано учеными. Известно, что в тех странах, где первичный сектор производства на переднем плане, доход на душу населения не высок. Если взять США, Японию – там сфера услуг высоко развита и имеет тенденцию к сильному росту. В Японии этот сектор вырос на 65%, в США – на 90%( Министр экономики, труда и инфраструктуры -Тюрингия, ФРГ- Франц Шустер, 2002 год в Совете Федерации РФ).Отечественные исследователи, опираясь на данные статистики, определяют уровень услуг в России на практически неплохом уровне – 60% (Университетская информационная система Россия, 2003 // http://www.budgetrf.ru/publications).Но уже на этом этапе имеется существенная разница.Если в экономически развитых странах налицо тенденция к снижению доли собственно материального производства .И это позволило ряду исследователей возвестить о начале постиндустриальной эры, эпохи информационной экономики, в которой основным занятием большей части экономически активного населения становится не производство материальных благ, а создание и переработка информации. Но в России наблюдаемое в последние годы снижение доли материального производства в российской экономике вызвано, скорее, ее деиндустриализацией, чем переходом к постиндустриальному укладу.
…
XX век ознаменовался появлением нового сектора экономики. Нетрудно догадаться, что им стал третичный сектор. Он надстроился над вторичным сектором и стал непосредственной производительной силой. Третичный сектор включает в себя производство услуг, технологий, программного обеспечения и прочих нематериальных богатств. Также сюда относятся логистика и оптимизация финансовых потоков, например через оффшоры. Экономисты, пропитанные старыми взглядами, долгое время не признавали тот факт, что третичный сектор может быть производителям добавленной стоимости, повторяя ошибку физиократов. Опять же, как и при предыдущей смене типа экономики все те, кто не понял, что она изменилась, были разорены. Кроме того, власть перешла к тем, кто олицетворял собой третичный сектор.
Как известно, нет ничего вечного под Луной. Примерно с 80-х годов XX века индустриальный сектор начал постепенно сдавать свои позиции, а в последнее десятилетие этого века он и вовсе полностью уступил их четвертичному сектору. Четвертичный сектор включает в себя создание фундаментальных результатов, формирование уровня квалификации работников, а также воплощение и коммерциализация новых идей. Именно этот сектор сейчас являются наиболее перспективными и прибыльными. Но доминировать ему не долго, ибо предполагается, что в 2020-2030 годах на первое место выйдет пятеричный сектор, связанный с формированием мотивации.
Вставка: В то же время уже идет становление коммерциализации четвертичного сектора. Фундаментальные результаты приобретают товарный характер, образование становится одной из важнейших – и самой прибыльной – отраслью экономики. В ближайшее десятилетие нас ожидает переворот в образовании, связанный с новыми техническими возможностями его тиражирования, массовизации, концентрации и за счет этого интенсификации, повышения качества, специализации. Образование утрачивает абстрактность и приобретает конкретно-практическую ориентированность.
А на горизонте начинает маячить пятеричный сектор, основанный на формировании мотиваций. Пока еще шарлатанские или полушарлатанские формы коммерческих религиозных сект, PR-агентств, астрологических сообществ и тому подобных структур только нащупывают пути к становлению товарного характера этой деятельности. Но прибыльность первых удачных проектов в этой сфере бьет все рекорды третичного сектора.
Если рассматривать экономику в глобальном плане, то обнаруживается вполне отчетливая закономерность. Она проявляется в том, что бизнес, связанный с первичным сектором, после того как он утратил свое значение, повсеместно стал убыточен. Так, в развитых странах мы видим гигантские объемы дотации сельскому хозяйству и добывающей промышленности, несмотря на то, что здесь достигнута наибольшая производительность. Если же рассматривать страны, базирующиеся на первичном секторе экономики, а это страны Африки, некоторые страны Латинской Америки и даже СНГ, то очевидно, что они находятся фактически на дотации стран, которые наиболее развиты в экономическом плане. Похожая ситуация наметилась в последнее время и в индустриальном секторе экономики. Индустриальные отрасли экономики в развитых странах мира, по сути, тоже находятся на дотации государств. Взять, например автомобильную промышленность, символ индустриальной эпохи. Так вот она уже с конца 70-х годов дотируется на многие сотни миллионов долларов США. Исключение составляют лишь компании, относящиеся к индустриальному сектору, которые сочетают в себе индустриальные и постиндустриальные формы деятельности. Именно они сохранили прибыльность, но фактически индустриальная часть этих компаний находится на дотации постиндустриальной части.
Становится очевидным, что в современной экономике прибыли формируются в более «высоких» секторах экономики. Сюда относится, в том числе третичный сектор, который обладает устоявшейся высокой нормой прибыли. В рамках этого сектора продуктами являются: программное обеспечение, квалифицированные услуги, технологии, продукты массовой культуры, финансы, в том числе производство мировой резервной валюты – доллара США.
(Примечание мое: иными словами , во главу угла становятся те самые «креативные» технологи, которые , естественно, и содержат в себе тот самый креативный класс)
Именно за счет прибылей полученных в этом секторе дотируются более низкие сектора экономики, причем в мировом масштабе. Что касается четвертичного и пятеричного секторов экономики, то они тоже являются прибыльными, правда их значение еще не слишком велико по сравнению с третичным сектором. Благодаря этому власть в основном еще концентрируется в руках тех, кто владеет активами третичного сектора. Правда, надо заметить, что постепенно они будут утрачивать свою власть, которая будет переходить к владельцам активов четвертичного сектора.
Со времен распада СССР, сложилось так, что у руля многих компаний стали представители вторичного, т.е. индустриального сектора для которых именно этот сектор был традиционным. Таких компаний было большинство, а, следовательно, нормой было считать, что промышленность, а местами и сельское хозяйство и есть самая производящая сила. Таким образом, компании первичного и вторичного секторов стали считаться компаниями с традиционной рыночной ориентацией. В свою очередь компании, олицетворяющие третичный и последующий сектора считались компаниями с нетрадиционной рыночной ориентацией. Опять же, как и более чем 200 лет назад совершалась большая ошибка, которая заключалась в том, что за представителями третичного и последующих секторов не признавали производящей силы и воспринимали их как паразитов. По аналогии с представителями нетрадиционной сексуальной ориентации негативно начали относиться и к представителям нетрадиционной рыночной ориентации.
Такое положение дел имеет целый ряд не совсем приятных последствий. Первое состоит в том, что традиционная рыночная ориентация приводит к тому, что инвестиции идут в отрасли, которые реально могут не принести прибыль. Фактически это означает не инвестирование, а дотирование. На деле это означает, что, сколько не вкладывай в чисто индустриальное предприятие, денег у него всегда будет мало, и прибыли будут часто фактически нулевыми. Именно по этой причине получить достаточный объем инвестиций такому предприятию, а значит и перспективы на будущее довольно трудно.
Второе неприятное последствие состоит в том, что конкурентоспособность предприятий с традиционной рыночной ориентацией фактически равна нулю. Это значит, что конкурировать им с предприятиями, которые имеют в своей структуре постиндустриальные составляющие, даже не имеет смысла, потому что борьбу они эту проиграют. Проигрыш гарантирован по той причине, что они не могут устанавливать цену на конкурентоспособном уровне по той причине, что других источников доходов кроме как от производства у них нет, а имеющиеся и так еле позволяют сводить концы с концами. В свою очередь те компании, которые имеют постиндустриальную составляющую, имеют возможность дотировать индустриальную часть, значит, и устанавливать более низкие цены, чем у тех компаний, которые имеют в своей структуре только индустриальную составляющую. Либо это, за счет постиндустриальной составляющей, могут быть наоборот более высокие цены, а, следовательно, и более высокие уровни прибыли.
Самое печальное в этой ситуации то, что изменить ее почти не реально. Этому способствует безнадежно устаревшая система образования, которая базируется на знаниях характерных индустриальной эпохе, которая плодит представителей традиционной рыночной ориентации. Фактически с ее помощью просто воспроизводится и, следовательно, консервируется сложившаяся ситуация. Выбраться из замкнутого круга можно только самостоятельно. Для этого надо начать изучать технологии третичного и последующих секторов.
И наконец…
«Принято считать безусловно позитивным, что в постиндустриальной экономике многократно возрастает роль науки и образования. Однако и здесь необходимо учитывать следующий вид рисков. При уходе материального производства на второй план, строго говоря, потребуются совсем не те наука и образование, которые стали привычными в индустриальную эпоху. И возможные изменения не ограничиваются смещением акцентов с естественных и технических дисциплин в сторону гуманитарных. В условиях, когда от науки и образования уже не требуется получать конкретные практические результаты в материальной сфере, могут подвергнуться «размыванию» сами основы научного метода, системность образования и т.п. Можно утверждать, что эти процессы уже начались»(Болбот Е.А. – г. Долгопрудный, МФТИ, Клочков В.В. -г. Москва, ИПУ РАН)

[ГенШи]

Рифатыч
26|Дек|2010, 21:45

Продолжу….
При ознакомлении с доступной литературой о «креативном классе» постоянно ловишь себя на мысли, что все «рецепты» представляют собой в той или иной степени интерпретацию книг Р.Флорида и его коллег. Иными словами, описывают ситуацию в США, Великобритании , частично Западной Европы. Упоминание «восточных тигров»- чрезвычайная редкость.
Еще больше при этом интересовали аналитические материалы, которые прогнозируют ситуацию с креативным классом в России.Что также представлено моделями вышеназванных стран и авторов. И вот в этом механицизме мне и показалось некое упрощение. Когда же на глаза попались статьи , интервью современных отечественных успешных настоящих креативщиков-практиков (PR- и рекламный бизнес), то стало еще более интересно, так как описание ими современной ситуации никак не вписывалось в тенденции и прогнозы. Более того, зачастую наблюдается противоречие. И вроде как сначала кажущееся «розовое» будущее становилось все более будничным.
В предыдущем своем комментарии я сознательно уделил достаточно(возможно с избытком) места цитированию определения тех базовых экономических условий, при которых вроде бы креативность и возникает. Вернее, правильнее сказать становится источником прибыли, или как утверждают апологеты, двигателем прогресса.Т.е. та самые «сектора производства». В первую очередь для того, чтобы заинтересованные читатели поняли, что уже на этом этапе Россия весьма сильно отличается от предлагаемой модели развития креативного класса в стране. Если те же США или Великобритания представляют собой «равномерно распределенное креативное пространство», то в отношении нашей страны такого не скажешь.Более того, как уже отмечал, в нашей стране наблюдаются одновременно три сектора, а то и четвертый порой проскакивает. Вот эта неоднородность уже говорит об особенности креативности на этом пространстве. И это ощущение меняется на удивление тогда , когда начинаешь знакомиться с историей возникновения этого явления «креативная экономика» и «креативный класс». А удивление иногда сменяется на недоумение.
И тогда и возникает тривиальный вопрос: А нам ОНО нужно?
Сильно забегая вперед, скажу сразу (при этом, возможно, разочаруя своих оппонентов), что ОНО нужно. Необходимо. И тут я солидарен с мнением Президента. Проблема в ином. В том самом, что свойственно именно России, как мне кажется : в присущей только России привычке бросаться в омут не понимая, зачем и когда, руководствуясь исключительно командой «свыше».При этом , как всегда, реализуя призыв в форме, которая напрочь дискредитирует изначально верное решение. Как сейчас уже происходит с теми же «региональными Сколково». На днях имел честь в полной мере убедиться в своем заявлении, беседуя с местными «организаторами такого «сколково». Самое неприятное состояло в их ненапускной уверенности, что они делают «как положено», хотя даже при беглом взгляде видно, что их «творение» такое же «сколково», как из трамвая ледокол . Кстати, эта беседа еще раз убедила меня в том, что креативщики нужны сегодня. Настоящие. А не по разнарядке.
Нужна система.
Вот про это я и буду говорить, постараясь аргументировано обосновать свое мнение и прогнозы.
Сразу немного о самом определении «класса» . В России нет единого «среднего»(читай «креативного») класса. Есть совокупность социальных групп. Об этом в любом учебнике по социологи написано. Результатом исследования, которое «группа Малевой» проводила в течение 2,5 года и в котором приняли участие 5 тысяч респондентов, стала монография «Средние классы в России. Экономические и социальные стратегии». Именно «классы», потому что главный вывод, к которому пришли ученые, звучит парадоксально: среднего класса как единого целого не существует, в него входит множество социальных групп, подробному описанию особенностей поведения которых и посвящены почти 500 страниц книги, набранных убористым шрифтом.
И поэтому более верным будет говорить не о «классе», а о стратах. Страты, в отличие от класса, формиру¬ются не только по формальным экономическим призна¬кам, которые легко идентифицировать и соотнести с эмпирическими референтами (наличие частной собствен¬ности, доход, профессии и др.), что собственно, и делает Р.Флорида. Но и по признакам содержательно-культурным (престиж, образ и стиль жизни, объем власти и авторитета), которые реализуются на уровнях как личностной идентификации, так и соци¬ального признания. Эти культурные образования гораздо труднее вычленить, сложно квалифицировать, но сегодня без них изучение динамики социокультурной жизни не¬возможно, поскольку социальные позиции являются объ¬ектом достижения, Т.е. внутренним для общества дина¬мическим фактором. И именно эта особенность в состоянии кардинально по иному взглянуть на ситуацию. Тем более, что именно эти особенности выделяют креаторов из массы других людей. Мне кажется, что такое упрощение весьма напоминает процесс натягивания на уши желаемого. Но отнюдь не действительного.
Еще одно различие между понятиями класса и страты состоит в следующем. Классы дифференцируются по ос¬нованию их отношения к производству и способам досту¬па к различным благам; страты же (т.е. статусные группы) — по основаниям не только участия в производстве, но и потреблении благ и воспроизведении различий в социаль¬ном положении. Социальный статус предполагает, что все, кто включается в ту или иную страту (общность, социальный круг), должны отвечать определенным ожи¬даниям и принимать ограничения, связанные с приняты¬ми здесь стандартами социального взаимодействия. Эти ожидания и ограничения касаются наиболее социально значимых сторон жизни и выполнения связанных с ними ролей. Специфические формы воспроизводства статусно¬го положения формируют у представителей разных слоев неодинаковый образ жизни, который можно считать по¬казателем слоевых различий. Внешняя сторона образа жизни — стиль жизни — закрепляет престиж определен¬ной статусной группы в символической форме благодаря специфичным для нее условностям, воспроизводя кото¬рые люди поддерживают и сохраняют группу как таковую. Не об этом ли говорится сплошь и рядом, когда говорится о возможностях этого самого «креативного класса»? Он выставляется авангардом, который должен привнести в общество новый стиль жизни. Однако и этот аспект в работах Флориды глубоко не затрагивается.
Следует отметить , что до Р.Флориды впервые определение «креативной экономики» был введен в оборот журналом Business Week в 2000 году. В 2001 г. Джон Хокинс в своем произведении «Креативная экономика» попытался проследить ее влияние в мировом масштабе. Р. Флорида в отличие от Д. Хокинса определяет креативную экономику на основе профессий. Таким образом, формируется два методологических подхода: трудовой и отраслевой. Более того, в США и в Великобритании законодательно закреплены РАЗНЫЕ креативные профессии и отрасли. Совершенно очевидным становится индивидуальный подход в четкой зависимости от страны, от ее местных условий. Причем самое развитие креативной экономики в этих двух странах также сопровождалось своими специфическими особенностями. Что уж говорить о России? Одно это должно было дать стимул по разработке российской модели «креативности», перед тем как обозначать вектор. Наше общество нуждается в просвещении, в противном случае будет происходить то же движение, о котором говорилось выше в отношении сколко-мании.
Одновременно хочется сказать, что, несмотря на сетования многих современных российских авторов на отсутствие сплоченности российского «креативного класса», в стране происходит то же, что было еще в 70-х годах в окружающем нашу страну мире. Об этом очень хорошо написал А.Неклесса в статье «Люди воздуха. Повестка нового века». Кстати, мне больше импонирует такого определение «креативного класса» – «люди воздуха», Интеллектуальный мастер, человек-предприятие (manterpriser), «господин воздуха», представитель Ordo Quartus.
«…Когда процесс еще только разворачивался, — а он отчетливо обозначил себя в начале 1970-х годов, преимущественно в Соединенных Штатах, — то поражал пестрый, эклектичный характер идущей к власти плеяды. С одной стороны, в рядах «опасного класса» были представители элиты в более или менее традиционном понимании. Среди них — люди, управляющие финансами и юриспруденцией, средствами информации и коммуникации, разнообразными интеллектуальными практиками, люди, держащие руку на пульте систем социального контроля, воспитания, образования. В общем, лица, определявшие господствующую стилистику бытия и активно участвовавшие в передаче властных импульсов в системе «элитный клуб — Think Tank — административный аппарат». С другой стороны, претендовавшая на власть поросль имела совершенно нехарактерный для прежней элиты привкус контркультурных движений (ср. парадоксальную на первый взгляд генетическую связь яппи с хиппи). И выраженное пристрастие к свободной — лишенной прежних ограничений — интеллектуальной медиации. А также — к интенсивной, провокативной акции, амбициозному проектированию, масштабному риску.
Иначе говоря, на планете происходила элитная революция, разворачивалась интенсивная борьба за будущее, борьба за темп: нарождающееся сословие вошло в исторический клинч с сословием традиционным, буржуазным, со «старым правящим классом», подвергнув интенсивной критике прежнюю модель организации общества. И поскольку трансграничная страта эфирократов тесно связана именно с нематериальным производством, их влияние росло по мере смещения центра активности в предметные поля постиндустриального мира. Интенсивно развивались технологии косвенного управления, гибкое манипулирование, финансовая эквилибристика, информационно-коммуникационная, исследовательская и образовательная деятельность (прочитанные во многом в обновленном формате), и, наконец, бескрайний океан индустрии развлечений и массовой культуры».
И тут же отмечает наличие «тормоза» в этом процессе: «Продление сроков экономистичной фазы цивилизации оказалось возможным вследствие оппортунизма — исторического компромисса — части «людей воздуха», изменивших идеалам самоактуализации ради соучастия в грандиозном проекте спасения Старого мира путем его специфической конверсии, причем «традиционные буржуа» начинают в свою очередь все более походить на феномен реликтов феодального мира, сохраняемых в тех или иных формах во плоти буржуазного мира».
Обратили внимание на время? 70-е годы прошлого века. А впервые эта категория людей стала проявляться еще в 60-е. Т.е. пятьдесят лет – таков период создания западного «креативного класса», возглавившего сегодня постиндустриальное развитие. И тут интересно будет взглянуть на следующую динамику в аналогии замещения рабочего класса обслуживающим, сопровождаемого стремительной деаграризацией США. Данный процесс имеет продолжительный трансформационный период, с 1920-1950 гг. — пиковый период развития рабочего класса с несущественными долевыми изменениями и стремительным ростом доли обслуживающего класса, с 1950-1970 гг. стадия спада доли рабочего класса и к 1970 г. происходит замещение количественного доминирования обслуживающим классом. С 1970-1990 гг. следует стадия закрепительного роста обслуживающего класса, которая переходит с 90-х годов в фазу предельного долевого развития, с одновременным стремительным ростом креативного класса; с 2000 года начинается деиндустриализация в виде высвобождения рабочей силы из промышленности, что неминуемо приведет к изменению классовой структуры общества США. В Великобритании же зарождение этого класса была связано с «уходом» промышленных предприятий из городов. Что и продолжается в современное время, но уже в глобальных масштабах: промышленные предприятия выносятся в развивающиеся страны, освобождая «поле» для креативности, создавая картину, при которой развитая страна становится в роль «мозга всего и всея», концентрируя на своей территории наиболее доходную часть. Интересно будет отметить об определение постиндустриального общества, которое дали руководители Федеральной резервной системы — сначала Волькер, а потом Гриншпан — заявили, что мир сейчас переходит на новый этап экономического развития — постиндустриальную экономику. Реально это и выражается в том, что в спекулятивную экономику вкладывается все больше средств сравнительно с экономикой производящей. Это естественный итог эволюции западного капитализма. Он начал развиваться в Англии за счет деревни. Крестьяне были согнаны со своих общинных земель. В поисках работы они бродили по стране, их ловили, клеймили раскаленным железом, вешали. В США аграрии методично исчезали, начиная с 1900 года до 70-х, и сегодня насчитывают едва ли не 3 %.Хотя около 25% экономики работают на него: машиностроительная, химическая промышленность и так далее. То есть общество максимально стремится сократить контакт с деревней, с землей, как с чем-то опасным, вроде радиоактивных материалов.
Так, с одной стороны, создавался городской пролетариат, с другой — за счет доходов с захваченных земель создавалась промышленность. В результате в Западной Европе и Северной Америке крестьянство было сведено к малой части населения, а его духовное, этическое, эстетическое влияние на общество уничтожено. Теперь, всемерно укрепившись, капитализм аналогично стремится покончить со всяким реальным производством.
В России же было совсем иначе. И на этом остановлюсь подробнее.